Воспоминания о расстрелянном лете
Девятнадцатого июня 1992-го был солнечный жаркий день. Школьники готовились к выпускным. Люди строили планы на выходные, на отпуск, на лето, на целую жизнь. И никто не думал о войне.
Защищали Бендеры от внезапной, пугающей, стремительно растущей, грохочущей орудийной канонады все: гвардейцы, ополченцы, сотрудники милиции. Многие из них и сегодня в строю. Тридцать лет спустя о тех событиях они рассказывают с большой неохотой. Душевные раны так и не затянулись.
Иван Бахчеван – участник боевых действий летом 1992 года
«Эта непонятная война переехала жизнь многих, кто-то так и остался на ней, кто-то всегда будет помнить. Такое не забывается».
Иван Бахчеван.
«Мне было 25. Лейтенант милиции, я служил в уголовном розыске. Война застала меня дома в так называемый отсыпной после суточного наряда».
«По распоряжению начальника милиции уже на второй день мы с Андреем Минько – бывшим афганцем – отправились на разведку к ДК им. П. Ткаченко. И там нарвались на «Шилку» – 4-ствольную зенитную самоходную установку. Тогда я впервые увидел, как она работает. Смертельная сила. От очереди дрожала земля, летели деревья и бетонные большие трубы».
«21 июня в Бендерах вовсю шла война. Мы пробирались в город мелкими группами. Я был с братом и майором Остапенко. Шли от крепости к своему подразделению. На крыше первой 9-этажки при въезде в город засел снайпер. Продвигались за деревьями, прикрывая друг друга. Брату говорю: «Иди, я тебя прикрою, обоих нас снайпер не выпустит. Брат отказался, сказал, что только вместе, без меня – никуда. Думали, что всё уже, но спасибо ребятам гвардейцам. Прислали БМП. Машина прикрыла нас, и мы остались живы».
«В 4 утра 21-го штурмовали мост между Парканами и Бендерами. Первыми пошли казаки, потом наш отдел – сотрудники милиции. Опоновцы такого раннего подъёма не ожидали. Внезапность помогла казакам прорваться в Бендеры первой волной. Мы шли вторыми, нам досталось больше. Один был убит, семь ранены. За нами наступали ополченцы ПХБО (производственного хлопчатобумажного объединения), тем ещё круче досталось».
«Голый мост, весь простреливаемый пулемётчиками, до сих пор у меня перед глазами. Жутко. Снайперы его прочёсывали, как расчёской, поэтому идти в полный рост было очень страшно. Но дошли».
Владимир Токарев – участник боевых действий летом 1992 года
«Убитые гражданские. Запах гари, пороха, трупов. Молодых погибших ребят привозили на тракторах. Я ненавидел тех, кто это затеял».
Владимир Токарев.
«В 92-м мне было 30. На войну и в милицию я пришёл одновременно, тем жарким летом. В первые дни войны я отправлял семью в Одессу. Возвращаясь домой, встретил знакомых ребят. Спросил, где и как они получили оружие. Сказали: обосновались в бендерской милиции. И я решил идти к ним, в ГОВД».
«20 июня, во второй день войны, армия Молдовы начала применять миномёты 82-го калибра. Били беспорядочно, по живому. Три мины попали в наше общежитие. Одна разорвалась во дворе дома. Убило девочку лет 16, осколок попал прямо в сердце. Она у меня на руках умерла. Второй пострадавший – мой сосед Серёжа. Ранило руку и ногу, вырвало кусок плеча. Телефонов в то время не было в общежитии, пришлось нести его в скорую на себе».
«Когда двоюродный брат узнал, что у нас идёт война, прилетел с товарищем из Мурманска защищать свой город. Здесь он родился, здесь у него была мама. Он не мог по-другому. Мы были и остаёмся патриотами».
Олег Маслинков – участник боевых действий летом 1992 года
«И страх был, и опаска в глазах, но ребята перебарывали себя. Мы понимали: защищаем свою землю, родину».
Олег Маслинков.
«Мне было 22 года. Когда мать увидела меня в камуфляже, с автоматом, у неё слёзы потекли. Она спросила: «Почему ты?» Я улыбнулся и спросил: «Мам, кто, если не я?»
«Бои в Бендерах шли за каждую улицу, за каждый квартал. Это наш город, мы здесь выросли, хотели в нём жить. Это был не героизм, всё происходило по зову сердца. Чужого нам не надо было, но и своего мы не хотели отдавать».
«Помню, был крупный бой в районе парка им. Горького. Я видел, как один казак воевал просто с ножом. В перестрелке тогда погиб опоновец. И он с этим ножом дополз до него, чтобы взять оружие. Его ранили, но он всё равно полз за вражеским автоматом. Когда мы его на носилках выносили, прижал к себе оружие и говорит: «Это мой». Оружия не хватало. У меня был автомат нашего убитого гвардейца. С ним я всю войну и прошёл, от и до. Каждый из нас хотел принести пользу, пусть и с одним ножом. Не ради геройства, а потому что это наша земля».
Андрей Туфанюк – участник боевых действий летом 1992 года
«Мы читали о таком в книжках. Это было где-то там – в Афганистане, в Азии, в Африке, но не у нас… Скажу больше, в школе мы не знали кто есть кто по национальности. Это было не интересно. И тут: ты русский, и этим ты неправ. Как так?»
Андрей Туфанюк.
«19 июня 1992 года утром я был на гребной базе «Чайка», профессионально занимался греблей. Закончилась тренировка, я пошёл домой. Мне было 18 лет».
«Самым страшным был первый бой. Его я принял в составе команды ополченцев Бендерского опытно-ремонтного завода (БОРЗ), командиром был Витя Березянский. Мы – 11 человек – продвигались с бригадой в тыл противнику. В бывшей казарме гвардейцев обосновались опоновцы. Необстрелянный мальчишка и сразу – в атаку, вперёд. А когда по тебе начинают стрелять, далеко не до шуток, не компьютерные игры. Тебя рассматривают в бинокль как цель. И если не повезёт, умираешь по- настоящему».
«Когда мы брали общагу, под забором лежал раненый опоновец. Выйти ему помочь было безумием: снайперы простреливали территорию. Но и оставить его не хватило совести: человек. Нашли длинную проволоку и, зацепивши за рубашку, потихоньку, чтобы не порвать, подтаскивали его к себе. Потом отвезли в больницу, его прооперировали. Спасли. Он наш враг, пришёл сюда, чтобы убивать. А мы оставались людьми».
«Почему я пошёл туда? Это в крови. В беде русские, православные объединяются. Ты не думаешь, как там будет. И плюс закалка, она у меня хорошая – советская!»
Юрий Чеботарь – участник боевых действий летом 1992 года
«Мы стояли за свою землю, хотели спокойно жить, мирно».
Юрий Чеботарь.
«Мне было 20. Вчерашний срочник. На войну я пришёл из-за стола. Товарищ вернулся из армии. Отмечали. Часов в пять началась беспорядочная стрельба. Мы забросили застолье, переоделись в родной камуфляж и отправились в Парканскую воинскую часть».
«Нам раздали автоматы, забрали военные билеты и начали формировать отряды для обороны. Я был в Парканах. Собирались улицами, каждая – это взвод, занимали участки по линии обороны Днестра».
«Во второй день войны на мосту, что по пути к Бендерской крепости, засели опоновцы. Чтобы их оттуда выбить, из Паркан выехали два танка. Первый в пути взорвался от прямого попадания. Второй выстрелил два раза, а потом заклинило башню. Продолжать стрельбу он не мог и начал отходить, хотя уже горел. Водитель спасал экипаж всем смертям назло, вёл танк назад. Когда парня вытащили, у него были полностью обгоревшие ноги. Чтобы спасти товарищей, он, жертвуя собой, довёл боевую машину. Ребята выжили, водитель погиб. Он навсегда остался героем».
«Приходилось постоянно считаться, то есть пересчитывать своих по головам, чтобы все были, чтобы никого не потерять. Пока ждали медиков, раненых укладывали прямо на улице, у заборов. Им оказывали первую медпомощь на месте. Скорая по селу пробивалась сквозь шквальный огонь. Грузили ребят, кто живой был, чтобы отвезти в Тирасполь в госпиталь. Кто был ранен не сильно, шёл снова в дозор».
«Нас воспитывали пионерия и комсомол, мы знали историю. Все понимали: мужчина должен защищать родину, не дать свою землю в обиду, чтобы здесь не было убийств, унижения человека».
Андрей Эссик – участник боевых действий летом 1992 года
«Никогда на этой земле не было ссор между молдаванами, русскими, украинскими, болгарами».
Андрей Эссик.
«Для меня боевые действия начались ещё в марте 1992 года, когда мы отрабатывали диверсионные группы РМ. Я проходил службу в «Кобре». Подразделение для борьбы с диверсионными группами, вооружёнными формированиями и для поддержания порядка во время ЧС было сформировано 16 марта».
«Когда 19 июня я увидел столбы дыма, горящий город, это был не просто ужас, а желание мстить. В Бендерах прошла моя юность. Мой город, в котором жили родные и близкие мне люди, уничтожали!»
«Одной из наших задач было сопровождение цистерн с горюче-смазочными материалами: дизельным топливом, бензином, машинным маслом для техники Приднестровья. Нефтебаза тогда была возле фабрики «Тигина». А на фабрике находились три снайперские группы. Мы под снайперским огнём заливали топливо в автомобили, в цистерны, под огнём сопровождали транспорт в Тирасполь. Как-то, когда мы выходили на мост, по нам, то есть по сопровождению, был открыт огонь. Единственное, о чём я молился в тот момент, хоть бы не попали в цистерны, хоть бы не было воспламенения! А то сгорели бы заживо. Война – это очень страшно…»
